Я однажды, в далеком 1979 году, взял два пузыря водки, 4 банки шпротов и буханку хорошего, просто замечательного орловского хлеба, пригласил своих самых лучших двоих друзей (один из них ныне уже ушел в мир иной, другой где-то во Франции сгинул, ни слуха ни духа), с которыми вместе работал на одном предприятии, короче коллеги по работе. Решили устроить продолжение моего дня рождение, которое состоялось накануне, 5 июля. Был прекрасный летний вечер, но вечер не удался, одного жена встретила с работы с маленьким ребенком, ясен пень толку с него не вышло, другого внезапно задействовал начальник на сверхурочную работу. Вышло так, что мне пришлось в тот прекрасный летний вечер продолжить свое день рождение одному, не пропадать же водке с шпротами, спасибо еще меня поддержала супруга, а то вовсе оказалось, бы что в тот прекрасный летний вечер пить пришлось бы одному. Подумал я, что сейчас по рюмочке и на этом ша.... Но оказалось не так, совсем не так, далеко не так. В беседке, после первой рюмки, с красивой женщиной, в этот прекрасный летний вечер, вечер вдруг стал таким задушевным, что незаметно еще три рюмки пролетело со шпротами и орловским замечательным хлебом с редиской, гитарой и песнями, которые я иногда, под хорошим подпитием пою, но уже редко, почти никогда, стар стал да и забыл наполовину слова.. Тогда я подумал, что еще пару рюмок и пойду-ка завалю свою свою прекрасную половину на кровать. Но в бутылке оставалась еще на одну рюмку, а супруга почти не пила, поэтому мне пришлось допить. Эта рюмка была лишней, вечер как-то стерся, я открыл вторую бутилку, помню злые глаза супруги, желтый фонарь в беседке, шпроты и темный совсем вечер. Утром проснулся на полу возле супружеского ложа. В очень нехорошем состоянии, толкнул супругу и спросил, дескать, почему моя подушка на полу и я валяюсь рядом, жена открыла глаз и сказала, что утром разберемся. Во рту, помимо всякой гадости стоял, тошнотворный вкус этих злополучных шпротов, он меня преследовал везде, потом я очень долго блевал этими проклятыми шпротами, очень болела голова и вообще состояние было, именуемое грогги. К семи часам я хоть как-то пришел в себя, в беседке валялась одна пустая и на три четверти выпитая мною бутылка водки, две открытые банки шпротов, хлеб орловский и, когда, я это все увидел, мне пришлось спеть финальный аккорд остатками содержимого своего собственного желудка. С тех пор я с осторожностью отношусь к шпротам, ясен пень, виноваты конечно шпроты, здесь водка и орловский хлеб никак ни при чем, потому что, я их люблю, а вот шпроты с тех пор душа никак не принимает, ну может не так строго, но с осторожностью.
